А. П. Володин
КЕРЕКСКИЙ ЯЗЫК
(Языки мира. Палеоазиатские языки. — М., 1997. — С. 53-60)
Керекский язык (К.я.) — язык кереков (самоназвание — ан,к,лhакку ‘приморские люди’; называют себя также каракэкку < чук. кэрэкит, этимология не ясна).
К.я. был распространен на Чукотке по побережью Берингова моря от Анадырского лимана до мыса Олюторского на Камчатке; затем ареал сузился с юга до устья р. Опуки (несколько севернее географической границы Камчатки). Образ жизни — оседлый, хозяйственные промыслы — рыболовство, охота на птицу и морского зверя. Племя кереков всегда было малочисленным. Во второй половине XX в. практически полностью ассимилированы чукчами. В 1991 г. на К.я. говорили три человека, В переписях кереки учитывались как чукчи.
К.я. входит в чукотско-камчатскую группу (чукотско-корякская семья); его можно рассматривать как один из племенных языков или диалектов корякской языковой общности. Поскольку кереки жили в непосредственном контакте с чукчами, в К.я. заметны чукотские черты.
К.я. — бесписьменный. Фольклор передавался в устной форме; первые записи образцов фольклора на К.я. относятся к 60-м гг. XX в. Языком межнационального общения служил чукотский, в меньшей степени — русский.
Лингвистическая характеристика. Фонологические сведения.
В К.я. четыре гласных фонемы: и, у, а, э. Согласные представлены следующими группами: шумные смычные — п, т, к, к, (гортанная смычка ? также может описываться как согласная фонема): шумные щелевые — ч (в идиолектах отдельных кереков реализуется как [с]); смычные сонанты — м, н, н,; щелевые сонанты — в (губно-губной), л (звонкий, в интервокальном положении палатализуется), й, h (фарингальный). Гармония гласных отсутствует по причине недостатка «строительного материала». Отмечаемое в некоторых описаниях К.я. «свободное стечение согласных», что якобы сближает К.я. с ительменским, не подтверждается: мтк,мэт ‘жир’ реализуется как двусложное слово [мэтк,мэт]; мумкл ‘застежка’ — как [мумкэл], и т. д. Распределение гласных и согласных в К.я. в целом укладывается в схему CVCCVC, свойственную всем чукотско-корякским языкам.
Достаточно широко распространена в К.я. геминация согласных (аккан,а ‘сын’, миччу ‘завтра’, иппа ‘тоже’), а также стечение гласных; в этом процессе участвует и неопределенный гласный э, характеризуемый для чукотско-корякских языков как «сверхкраткий»; мээй ‘мы (дв.)’, тээй ‘вы (дв.)’, ср. также иикку ‘они (мн.)’, йааику ‘в доме’. Стечение гласных в К.я. часто является результатом выпадения согласных в интервокальном положении (мээй, мэйэй и т. д.); долгота фонологического статуса не имеет. Просодическая организация словоформы подчиняется тем же закономерностям, которые свойственны всем чукотско-корякским языкам (ср. статью «Чукотский язык»). В идиолектах отдельных кереков (более широкие выводы сделать затруднительно) фиксируется мена просодического рисунка словоформы, выражающаяся в том, что долготное выделение получают разные слоги: куниикан, ‘ты делаешь/он делает’ — мэккууникан, ‘мы (дв.) делаем’ — ткуйааникан,эн, ‘я хочу делать’. Фонологически значимых тонов в К.я. нет.
Слоговая организация слова в К.я. в общем та же, что в других чукотско-корякских языках. Модели слога: V, VC, CV (а-ат-ка ‘не пришел’), CVC (кай-н,и-йан ‘берлога’). Отмеченные выше долготные выделения гласных не разбиваются слоговой границей: мэк-куу-ни-кан, и т. д. По предварительным данным, есть основания говорить о просодической организации не только словоформы, но и целого предложения (или периода связного текста).
Чередования для К.я. не характерны. На стыке морфем происходит ассимиляция (корякского типа, приводящая к увеличению звучности): т + н > нн (накуйат + ни > накуйанни ‘накормил он его’), т + л > лл (йат + лай > йаллай ‘пришли они (мн.)’) и т. д. Диссимиляция распространена меньше. Наиболее частотный и грамматически важный случай: т + й > чч; мэт + йалайун, > мэччалайун, ‘мы (мн.) пойдем’.
Морфология.
К.я. — агглютинирующий, имеющий те же морфологические характеристики, что и другие чукотско-корякские языки: позиция корня в линейной цепочке словоформы не фиксирована; преобладает аффиксация, аффиксальные морфемы представлены суффиксами, префиксами и циркумфиксами; развита композиция и инкорпорация; представлены аналитическое конструирование и редупликация именного корня.
По функциональному, формальному и семантическому параметрам выделяются как части речи имя и глагол (финитные глаголы по типу спряжения делятся на моно- и полиперсональные). В качестве лексико-семантического подкласса имен выделяются местоимения. Наречия выделяются остаточным путем, по признаку отсутствия самостоятельной формы. Прилагательного в К.я. нет; атрибутивные отношения выражаются инкорпорацией. В К.я. выделяется функциональный класс словоформ, называемых предикативами, — они выражают независимый и зависимый предикат, как правило, изменятся по лицам и образуются от корней практически любого семантического класса. Личная парадигма предикативов материально и структурно отличается от парадигмы финитного глагола; кроме того, предикативы выражают исключительно реалис, тогда как финитный глагол, помимо реалиса, способен выражать также ирреалис и модальность волеизъявления. Предикативы представлены пятью формальными подклассами: (1) предикативы «быть», (2) предикативы «иметь», (3) комитативы, (4) антикомитативы, (5) предикативы обладания. Подклассы (3) и (4) по лицам не изменяются.
Грамматические категории и способы их выражения.
Число (Num). В К.я. различается единственное, двойственное и множественное число. У имени это содержательная категория, у глагола — согласовательная. Ед. число стандартного показателя не имеет, дв. число выражается суффиксом -т/-чи, мн. число — суффиксом -кку: укку-н,а ‘камень’ — укку-т (дв. ч.) — укку-кку (мн. ч,), н,авhан ‘женщина’ — н,авhан-чи (дв. ч.) — н,авhанэ-кку (мн. ч.). Глагол имеет собственные экспоненты числа: -и/-й — дв. ч., а во мн. числе добавляется плюрализатор (Pl) —ла, ср. ку-лайу-н,-и ‘они (дв.) идут’ — ку-лайу-ла-н,-и ‘они (мн.) идут’. У личных местоимений показатели числа именные: ич-чи ‘они (дв.)’ — ии-кку ‘они (мн.)’.
Три числа различается только у «фактитива» (субъект интранзитивного действия и объект); для агенса различается два числа: единственное и неединственное. В парадигме моноперсонального глагола девять личных форм, тогда как у полиперсонального — только шесть агентивных групп словоформ, объект у которых различается по трем числам, всего 42 формы. Наконец, у личных местоимений в абсолютном падеже — девять личных форм, в эргативном падеже — шесть:
| Абсолютный падеж | Эргативный падеж | ||
| ‘я’ | умн,у | ум-нан | |
| ‘ты’ | hэнну | hэ-нан | |
| ‘он’ | ?энну | э-нан | |
| ‘мы’ | Дв. ч. | мээй | мэйэй-нан |
| Мн. ч. | мэикку | ||
| ‘вы’ | Дв. ч. | тээй | тэйэй-нан |
| Мн. ч. | тэикку | ||
| ‘они’ | Дв. ч. | иччи | иhэй-нан |
| Мн. ч. | иикку |
При выражении определенности (см. ниже) различается единичная и совокупная определенность (один — более одного). Это вписывается в систему, поскольку определенность выражается только в тех словах, которые обозначают человека и способны быть агенсом.
Лицо (Р) — категория, присущая предикативам и финитному глаголу. Имена в К.я. категории лица (посессивности) не имеют. Личная парадигма предикативов восходит к личным местоимениям и частично совпадает с ними.
Образцы личных форм предикативов «быть»
от качественных, процессуальных и предметных корней
| —каатуу— ‘сильный’ | —чhийа— ‘спать’ | акка— ‘сын’ | ||
| Ед. ч. | 1 л. | нэ-каатуу-й-эм | нэ-чhийа-й-эм | акка-й-эм |
| 2 л. | нэ-каатуу-й-эй | нэ-чhийа-й-эй | акка-й-эй | |
| 3 л. | нэ-каатуу-к,и | нэ-чhийа-к,и | акка-н,а | |
| Дв. ч. | 1 л. | нэ-каатуу-мээй | нэ-чhийа-мээй | акка-мээй |
| 2 л. | нэ-каатуу-тээй | нэ-чhийа-тээй | акка-тээй | |
| 3 л. | нэ-каатуу-к,инна-т | нэ-чhийа-к,инна-т | акка-т | |
| Мн. ч. | 1 л. | нэ-каатуу-мэикку | нэ-чhийа-мэикку | акка-мэику |
| 2 л. | нэ-каатуу-тэикку | нэ-чhийа-тэикку | акка-тэику | |
| 3 л. | нэ-каатуу-к,инна-кку | нэ-чhийа-к,инна-кку | акка-кку |
Лицо деятеля (Pag) у финитного глагола выражается префиксами, занимающими левую терминальную позицию в словоформе; для моноперсонального глагола это лицо субъекта действия, для полиперсонального глагола — лицо агенса. С помощью этих показателей в К.я. различаются императив и неимператив.
Образец спряжения моноперснального глагола
(аккуи-к ‘есть, питаться’)
| Императив | Неимператив (прошедшее время) | ||
| Ед. ч. | 1 л. | м-аккуи-к | т-аккуи-к |
| 2 л. | к,-аккуй-эй | аккуй | |
| 3 л. | н-аккуй-н | аккуй | |
| Дв. ч. | 1 л. | мн-аккуй | мэт-аккуй |
| 2 л. | к,-аккуй-тэк | аккуй-тэк | |
| 3 л. | н-аккуй-h?ай | аккуй-h?ай | |
| Мн. ч. | 1 л. | мн-аккуй-ла-(мэк) | мэт-аккуй-ла-(мэк) |
| 2 л. | к,-аккуй-ла-тэк | аккуй-ла-тэк | |
| 3 л. | н-аккуй-ла-й | аккуй-ла-й |
Показатели лица объекта (Pobj) в К.я. занимают в линейной цепочке словоформы две дополнительно распределенные позиции; ина— ‘меня’ (префиксальная позиция) — все остальные показатели объекта (суффиксальная позиция). Эти показатели имеют следующий вид:
| ‘меня’ | -(э)м (при агенсе 3 л, мн. ч.; во всех остальных случаях — префикс ина-) |
| ‘тебя’ | -(э)й |
| ‘нас’ | —мэк (дв. ч.), -ла-мэк (мн. ч,) |
| ‘вас’ | —тэк (дв. ч.), -ла-тэк (мн. ч.) |
| ‘его’ | —ччи (при агенсе 2 л. мн. ч.) |
| —ни (при агенсе 3 л. ед. ч.) | |
| -(э)н (во всех остальных случаях) |
Значение ‘их (дв., мн. ч.)’ выражается добавлением регулярных числовых показателей: для -(э)н — (э)нна-т (дв. ч.), (э)нна-кку (мн. ч.), для -ни — нинна-т (дв. ч,), нинна-кку (мн. ч.) Значения ‘его/их (дв,)’ при агенсе 2-го лица мн. числа не различаются: ку-пила-н,э-ччи ‘вы оставляете его/их (дв.)’; при объекте мн. числа добавляется регулярный плюрализатор -ла: ку-пила-ла-н,э-ччи ‘вы оставляете их (мн.)’.
Время-наклонение (Т/M). Показатели времени-наклонения занимают в линейной цепочке словоформы позицию 2, считая от левой границы (ср. ниже, 5.2.3.). Эта позиция занята четырьмя показателями: ку-/к- — настояще-прошедшее, 0 — прошедшее йа-/й-/ча-/ч- — будущее, нhа-/hа- — конъюнктив; таким образом, система полностью совпадает с корякской. Наличие в К.я. формы настоящего времени с нулевым показателем (как в чукотском), о чем упоминается в описании, выполненном П. Я. Скориком, позднейшими исследованиями не подтверждается.
Вид (А). Как и в других чукотско-корякских языках, противопоставление перфективного/имперфективного вида выражается суффиксальными элементами -йки/-йкнин, (имперфективный вид) и нестандартными показателями для перфективного вида. Сочетание видовых показателей с показателями времени-наклонения, а также императива дает следующую парадигму (прочерк означает нестандартный показатель):
| Позиция Р | Позиция Т/M | Позиция А | Время |
| ку- | -н, | настояще-прошедшее | |
| 0 | — | прошедшее | |
| йа- | -н, | будущее I | |
| йа- | -йки | будущее II | |
| нhа- | — | конъюнктив I | |
| нhа- | -йки | конъюнктив II | |
| Императив | — | императив I | |
| Императив | -йки | императив II |
Как видно из этой парадигмы, регулярный показатель имперфективного вида —йки маркирует формы ирреалиса, имеющие противопоставленные перфективные пары. В реалисе симметрия системы нарушена, см. статью «Чукотский язык».
Падеж (С). В К.я. выделяется два типа склонения, что связано с делением имен на семантические группы по признакам «человек / не-человек», «определенный / неопределенный», «известный / неизвестный» (ср. ниже). Показатели числа (абсолютный падеж) и падежа (косвенные падежи) в именных словоформах К.я. находятся в отношении дополнительной дистрибуции. Эргатив совмещен с инструментальным падежом в I склонении (показатель -та/-а) или с местным падежом во II склонении (показатель -н,, который в склонении личных местоимений ассоциирован с дативом). Локативные падежи: местный (-к/-ку), исходный (-н,к,у), направительный (-йтэн,), определительный (ориентатив) (-кит). Выделяется также незначительный падеж (-ну/-у).
Определенность (Def). Показатели определенности — -на (единичная определенность), -иик(а) (коллективная определенность). Регулярно присутствует в падежных словоформах II склонения (кроме абсолютного, определительного и назначительного падежей). Ко II склонению относятся имена собственные и интимные названия старших родственников типа аппа ‘папа’, амма ‘мама’. Имена, обозначающие человека, могут принимать только показатели коллективной определенности.
Образцы склонения (Нумэлэ-н — мужское имя, акка-н,а ‘сын’)
| Абс. | Ед. ч. | Нумэлэ-н | акка-н,а |
| Дв. ч. | Нумэлэн-чи | акка-т | |
| Мн. ч. | Нумэлэ-кку | акка-кку | |
| Эрг. | Ед. опр. | Нумэлэ-на-н, | акка-та |
| Колл. опр. | Нумэл-иик-0 | акка-иик-0 | |
| Местн. | Ед. опр. | Нумэлэ-на-н, | акка-к |
| Колл. опр. | Нумэл-иик-0 | акка-иик-0 | |
| Исх. | Ед. опр. | Нумэлэ-на-н,к,у | акка-н,к,у |
| Колл. опр. | Нумэл-иика-н,к,у | акка-иика-н,к,у | |
| Напр. | Ед. опр. | Нумэлэ-на-йтэн, | акка-йтэн, |
| Колл. опр. | Нумэл-иика-йтэн, | акка-иика-йтэн, | |
| Определит. | Нумэлэ-кит | акка-кит | |
| Назначит. | Нумэлэ-ну | акка-ну |
Имена, означающие не-человека, способны принимать показатели определенности лишь в случае антропоморфизации, что характерно для фольклорных текстов.
Притяжание. В К.я. различается притяжательная (имйулн,-ин вину-н ‘горно-стая(-ев) след’) и относительная форма (амнун,-ки hэйник ‘тундровый зверь’). Регулярное употребление этих форм — предикативное: энпк,лаул-ина-й-эм ‘стариков я’ (я принадлежу старику — как внук, сын, помощник и т. д.); энпк,лаул-инэйна-й-эм ‘стариков я’ (принадлежу многим старикам); амнун,-кина-й-эм ‘тундровый я’, амнун,-кина-мээй ‘тундровые мы (дв.)’, и т. д.
Отрицание выражается синтетической формой на а-…-ка: а-чичи-ка ‘без иглы’, а-мил?эй-ка ‘без ружья’, а-чhийа-ка ‘не спит/не спал’. Аналитическое выражение отрицания различает прохибитив (ала алhатка ‘не ходит/не ходил’ и к,этэл алhатка ‘не ходи’) и ирреалис (к,эйим мэлhатэк ‘я не пойду’). Лицо и время в отрицательной конструкции при необходимости уточняются в форме связочного глагола: ала алhатка ткиттэн, ‘я не хожу’, ала алhатка нинн,уйэм ‘я не ходил и не хожу’; при указании на конкретный момент действия требуется контекстный уточнитель: айун, ала алhатка нисйэм ‘вчера я не ходил’.
Основные способы словообразования: (1) аффиксация (лии-hалли ‘кайра’ < hалли ‘птица, утка’, тн,а-чhан ‘растение’ < тн,а-к ‘расти’; ин,а-чhатэ-к ‘взлетать (изредка)’ < ин,а-к ‘взлетать’, н-умак-ау-к ‘собирать’ < умак-атэ-к ‘собираться’; (2) композиция (н,ав-ак ‘дочь’ < н,ав ‘женщина’ + —ак ‘сын’, виллэтту-йа-н ‘магазин’ < виллэтту-к ‘торговать’ + —йаа-н,а ‘дом’); (3) редупликация (н,ай-н,ай ‘гора’, к,уйа-к,уй ‘олень’); (4) аналитическое конструирование (лии лэн,ки ‘знать’, уйн,а иччик ‘уничтожать’).
Словообразовательные показатели располагаются в линейной цепочке словоформы как левее, так и правее корня. Обозначив их через (а) и используя введенную выше нотацию для обозначения грамматических категорий (см. 5.2.2.), получим следующие модели словоформ К.я. (R — корень, (а) — словообразовательные морфемы).
Финитный глагол (полиперсональный; в моноперсональном глаголе позиция Pobj не представлена):
Pag + Т/M + robj1 (ина-) + (a) + Pl (-ла) + A + Pobj2 + P/Num
Имя:
абсолютный падеж обоих склонении — (а) + R + (а) + Num
косвенный падеж I склонения — (а) + R + (а) + С
косвенный падеж II склонения — (а) + R + (а) + Def + С
Синтаксис.
Основные конструкции простого предложения: двучленная (моноперсональный глагол) и трехчленная (полиперсональный глагол). Двучленная конструкция трансформаций не допускает:
(1) Йакэит кйау-й ‘Сестра (абс.) проснулась-она’.
Трехчленная конструкция (2) допускает антипассивную (2а) и инкорпоративную (2b) трансформации:
(2) Йакэит-а н,авhан нэкйау-ни ‘Сестра (эрг.) женщину (абс.) разбудила-она-ее’
(2а) Йакэит ина-нэкйау-й (н,авhан-а) ‘Сестра (абс.) кого-то-разбудила-она (женщину-инстр.)’
(26) Йакэит н,авhан-нэлйау-й ‘Сестра (абс.) женщину-разбудила’.
Базовый порядок слов — SOV. Атрибутивные отношения выражаются инкорпорацией: майн,ы-йаа-к ткутван, ‘в-большом-доме живу-я’, на-туй-мил?эй-ма йатчи ‘с-новым-ружьем пришел-он’.
Сказуемое в К.я. выражается не только финитным глаголом, но и формами предикативов: Мэикку hэнина-мэикку акка-мэикку ‘Мы (мн.) твои-мы сыновья-мы’ (предикатив «быть»); hэнну на-мил?эй-дй! — На-мил?эй-эм. — ?энну на-мил?эй-ли? — Йак,к,ам на-мил?эй-ли. ‘Ты с-ружьем-ты? — С-ружьем-я. — Он с-ружьем-он? — Тоже с-ружьем-он’ (предикатив «иметь»).
Для сложного предложения К.я. характерна как бессоюзная, так и союзная связь.
Примеры бессоюзной связи: одновременность (Каливан,и-ма н,авhанэкку нэкумн,илла-н,и ‘Когда-вышивали, женщины пели-они (мн.)’), предшествование (Энпэк,лаул йалкивэ-к hуйаикэкку к,уллай ‘Старик когда-вошел, юноши (мн.) встали’), цель (К,айкмин,экку пэкилай амйа-калитту-н,а ‘Мальчики (мн.) приехали чтобы-учиться’), и т. д., ср. статью «Чукотский язык».
Примеры союзной связи: Мээй начан,эттанмээй, чита мэтл?уhиннат йааймэк иhэмкэн ‘Мы (дв.) испугались-мы, когда увидели-мы (дв.)-их вблизи стаю-волков’; Аму-к,ун итэнн,а к,эмн,илун, йак,и ивн,уун ‘А-ну-ка отца спроси-ты-его, что сказал-он-это’; Иикку йатэлhалк,элэкку, аклан, ала аатка ‘Они (мн.) должны-были-приехать, но не приехали’.
Лексика К.я. — общечукотско-корякская; собственно керекских слов, по подсчетам В.В. Леонтьева, не более 25%. Наиболее интересное из них — без сомнения, слово пэллан ‘солнце’ (чук. тиркытир, коряк, тийкытий), это слово связывается с топонимом Палана (административный центр Корякского Автономного округа на северо-западе Камчатки). Русских заимствований в К.я. очень мало; в XIX в. они проникали через чукотский язык, напр. чак,ар ‘сахар’. Конечно, в мемуарных текстах, рассказанных в XX в., фиксируются слова типа учетчик, бригадир, колхоз, трактор и т. п., но их вряд ли можно серьезно рассматривать как заимствования при том, что К.я. находится на грани исчезновения.
По данным XX в., К.я. был представлен двумя диалектами — мэйныпильгынским (самоназвание ыйулалhакку ‘верхние’) и хатырским (самоназвание иутылалhакку нижние’). Диалектология К.я. осталась неизученной. Данная статья базируется на данных мэйныпильгынского диалекта, представлявшего большинство говоривших на К.я.
Литература
Володин А.П. Проспект описания грамматики керекского языка (чукотско-камчатская группа) // Языки народов Сибири. Грамматические исследования. Сборник научных трудов. Новосибирск, 1991.
Леонтьев В.В. Этнография и фольклор кереков. М., 1983.
Скорик П.Я. Керекский язык // Языки народов СССР. Л., 1968, т. 5.